Некоторые вещи добавлены, некоторые вещи опущены. Это не является самой верной репрезентацией событий. Это одна из выбранных мною интерпретаций реальности. Настоящие мысли, мотивы, стремления или отсутствия оных будут представлены в день суда.
Я лежал и понемногу терял веру и дух. Были обида на Бога и суперслабость.
И тут я перестал пить парацетамол. Температура взлетела ввысь к птицам. Приехали девушки-парамедики. Им бы на мишках ещё дома попрактиковаться, а не к больным ездить. Боже, помилуй, не суди строго.
– Сходите в машину, пожалуйста.
– Сейчас, минутку.
На пузе сползаю вниз по лестнице. Носом в пол. Нет никаких сил встать. Вокруг – жена, Веня, и 2 девушек-парамедиков.
– Вставайте. Давайте мне руку.
– Ага.
Открывается дверь. О небо. Небо Лондона оно так манит к себе. Вокруг люди ходят, которые делают вид, что меня нет. Думаю, что вот как оказывается конец приходит. Держусь за парамедиков и как полузадавленный кузнечик забираюсь в автомобиль.
– Он мне поцарапал руку.
– Простите, пожалуйста.
Минут 15 записываются мои данные. Коверкается моё имя и дата рождения. В больнице нужно всё “перележать” и перетерпеть. Никто не торопится тебе ничего делать. Доктор говорит, что я буду жить. Нужно верить. Господи, помилуй. Позже вливают гентамицин и кажется, что ты здоров. Приходит Наташа, говорим, говорим, говорим, а потом резко так “бах!” и опять всё плохо как раньше. Ну разве что предсмертных судорог нет.
Внутри пульсирует кровь. Неспокойно. Меня везут в общую палату. В ней 4 пожилых человека. Все они очень тихие. Все знают что им надо делать и как. Меня скоро научат как себя вести.
Напротив меня наискосок лежит непалец. Вот ведь совпадение. Начинаю вспоминать весь непальский библейский лексикон и псалмы. Тихонько пою. Достаёт, что мне плохо а врачи ничего не делают. Никаких уколов. Ноль.
Тогда внутри я понял, что может быть это мой последний вечер и начал говорить о Боге. Непальца сразу увезли от меня. Дежурные медсёстры и медбратья по очереди подходили ко мне. Я не умолкал. Я сказал им как плохо у них по сравнению с Непалом и как у них мало любви к пациентам. Потом был довольно сильный пассаж на тему покаяния с массой стихов по памяти. Минут 20 спустя меня попытался успокоить медбрат, ну и в конце всего меня увезли “проветриться”. Всю ночь я провёл напротив открытого настежь окна. Медсестра вколола мне лидокаин(?) и тяжесть залила всё моё тело. Это как-будто тебе заморозили не десну, а всё тело. Смешное чувство.
На завтра пришла хорошая сестра. Она закрыла окно. Это был конец первого раунда.
В Англии со всеми болезнями борются с помощью парацетамола. Я думаю если бы меня укусил скорпион, то первое что мне бы вкололи был бы парацетамол. Но я с парацетомолом не дружу. Ещё до больницы я объелся им. Неделю была температура и неделю я ел парацетамол.
В последние дни недели сердце просто сказало, что выпрыгнет, если я съем ещё таблетку. Так мы поссорились с парацетамолом. В больнице же его просто заставляли пить.
Последний раз был интересный фокус. Я выпил 2 таблетки и подумал, что это конец. Зову медсестру. “Может у вас есть масло? Я массаж сердца себе сделаю.” Нету масла. Приносит крем. Втираю крем и молюсь чтобы помогло. Помогает. Медсестра говорит, что всё будет хорошо и что она дарит мне весь тюбик крема. Какое счастье.
Мне отменяют парацетамол, переводят в другую палату с отдельным туалетом. Объясняют это тем, что они дескать нашли у меня в крови бактерию сальмонелла. По сальмонелле стреляют гентамицином и другой гадостью в течении 5 дней. Сальмонелла уходит со сцены. Скорее всего умирает или делает вид что умирает. Но в конце битвы происходит ещё один инцидент. Мне становится дурно от гентамицина. Как только его начинают вливать через капельницу, сразу же начинается сердечный приступ.
На следующее утро картина следующая. 2 доктора и 3 помощника заходят ко мне в палату после завтрака. Я внутри полон решимости не брать более ни капли гентамицина и возможно бежать. Когда доктор спросил как мои дела, я сказал, что дескать тело моё не может более принимать гентамицина, так как ночью был приступ. Доктор был просто вне себя от гнева.
“This bug will kill you!”сказал он.
Доктор допытывается есть ли действительно связь между гентамицином и моими приступами, показывает мне на письмо, в котором я просил его колоть мне гентамицин. Когда я не отступаю от своих слов, и говорю, что хочу мол домой уже идти, он говорит, что бактерия меня убъёт и между прочим спрашивает не нужна ли мне консультация психиатра.
Я извиняюсь за свои проповеди, но он полон решимости подвергнуть меня психиатрическому анализу. Через 3-4 часа приходит другой, “добрый” врач и спрашивает не надумал ли я чего хорошего. Думаю: играют в злого и доброго следователей, или учат их так, или мне действительно нужен психиатр чтобы защитить меня от NHS. Я говорю, давайте колите другие антибиотики, я же не виноват что у тела такая крутая реакция на гентамицин. Добрый врач соглашается. Мало того. Он делает всё, чтобы на следующий день моё усталое тело выписали. Сдерживает все свои обещания нас все сто. Респект.
Пока я лежал кто-то унёс мои кроксы и мне не в чем было ехать домой. Взамен мне дали зелёные резиновые “бальные тапочки” и лилипутские бордовые носки. Можете представить меня – черная куртка, заросшее бомжевое лицо и тапочки с носками. В таком виде я пританцовывал как боксёр на улице ожидая своего такси. Как я был рад когда таксист-пакистанец на Пежо посмотрел на мою тренировку и сазал: “Алекс?” Yes! Yes! 80 Battery Road.
А как забыть поддержку верующих африканских медсестёр?
– Я умираю, а-а-а!
– Ты не умрёшь, но будешь проповедовать о милостях Господних. Держись!
А как забыть что я чуть не поколебался в моей вере? А как забыть, что был момент, когда я сказал, что ещё буду танцевать над дьяволом, который будет сокрушён под нашими ногами (Рим.16:20) Это незабываемо, друзья. После всего этого очень страшно грешить. Бог так близко, что кажется, вот Он просто кричит к тебе, именно к тебе со страниц Евангелия Иоанна. Для этого стоило бы и 3 месяца в больнице пролежать. Боже как благ и милостив ты ко мне, грешнику. Воистину, только Ты один знаешь, что лучше для нас.
Ну дальше всё скучно было поэтому я не буду больше тратить чернила.
Это исключительно милость Божия, что я остался жив. Слава Ему за всё. Благодарение всем святым за молитвы.